Сон № 9 - Дэвид Митчелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он!
Мой дед смотрит на меня – я вскакиваю, взволнованный, все заготовленные слова вдруг вылетают из головы, – и его глаза говорят: «Да, это я», – так смотрят, когда назначили встречу незнакомому человеку. Не могу сказать, что мы похожи, но и не могу сказать, что нет. Он опирается на трость; на нем темно-синий поплиновый костюм и галстук-шнурок с аграфом. Метрдотель проворно бросается вперед и отодвигает стул. Мой дед поджимает губы. Кожа у него болезненно-серая, в пигментных пятнах, и он не может скрыть, скольких усилий стоит ему ходьба.
– Эйдзи Миякэ, надо полагать?
Я кланяюсь ему на все восемь восьмых, безуспешно пытаясь подобрать нужные слова. Мой дед насмешливо возвращает мне одну восьмую.
– Господин Миякэ, прежде всего я должен сообщить вам, что я не ваш дед.
Я распрямляюсь:
– А.
Метрдотель удаляется, незнакомец садится, а я в замешательстве остаюсь стоять.
– Однако я пришел по воле вашего деда, чтобы обсудить то, что касается семейства Цукияма. Садитесь, юноша. – Он наблюдает за каждым моим движением – из-под набрякших век сверкает острый, как бритва, взгляд. – Зови меня Райдзо. Мы с твоим дедом знакомы не один десяток лет. Я знаю, кто ты, Миякэ. Именно я указал другу на твое сообщение в колонке частных объявлений. Теперь к делу. Как тебе известно, твой дед сейчас выздоравливает после серьезной операции на сердце. Первоначальные прогнозы врачей были чересчур оптимистичны, так что он проведет в больнице еще несколько дней. Поэтому я пришел вместо него. Вопросы?
– Мне можно его навестить?
Господин Райдзо качает головой:
– Твоя мачеха помогает ухаживать за ним в палате, и… как бы помягче выразиться…
– Она считает, что я – пиявка, которая хочет высосать из семейства Цукияма побольше денег.
– Именно. Признайся, у тебя есть такое намерение?
– Нет, господин Райдзо. Все, чего я хочу, – это встретиться с отцом.
Сколько еще раз мне придется это повторять?
– Твой дед полагает, что держать все в секрете – самый верный способ избежать подозрений со стороны твоей мачехи. Барышня! – Господин Райдзо пальцем подзывает официантку. – Гигантскую порцию коньяка, как обычно, пожалуйста. Что будешь пить, Миякэ?
– Э-э, зеленый чай, пожалуйста.
Официантка с заученной улыбкой обращается ко мне:
– У нас восемнадцать сортов…
– Да принесите вы мальчику чайник чаю!
Официантка кланяется, убрав улыбку:
– Да, адмирал.
Адмирал? Сколько в Японии адмиралов?
– Адмирал Райдзо?
– Это было очень давно. Лучше «господин».
– Господин Райдзо, вы знакомы с моим отцом?
– Прямой вопрос заслуживает прямого ответа. Я никогда не скрывал, что презираю этого человека. Я уже много лет избегаю встреч с ним. С тех самых пор, как узнал, что он продал фамильный меч Цукияма. Этот меч пять веков принадлежал его – твоей – семье, Миякэ. Пятьсот лет. То, как твой отец распорядился пятью веками истории семьи Цукияма – не говоря о тех Цукияма, которым еще предстоит родиться, – несмываемый позор. Несмываемый! Твой дед, Такара Цукияма, верит в кровные узы. Твой отец верит в совместные предприятия на Формозе[151]. Знаешь, где сейчас меч Цукияма? – Адмирал скрипит зубами. – В Небраске. В зале заседаний совета директоров завода по производству пестицидов! Что ты об этом думаешь, Миякэ?
– Это постыдно, господин Райдзо, но…
– Это преступление, Миякэ! Твой отец – бесчестный человек! Он с легким сердцем бросил твою мать на произвол судьбы! Твоему деду пришлось предоставить ей финансовую поддержку.
Вот это новость!
– Кодекс чести существует даже в отношениях с любовницами. Плоть и кровь – вот что имеет значение, Миякэ! Узы крови – основа жизни. Наша сущность! Не ведая своей родословной, не познаешь самого себя.
Официантка возвращается с серебряным подносом и ставит наши напитки на кружевные салфетки.
– Я тоже считаю, что узы крови – это важно, господин Райдзо. Поэтому я здесь.
Адмирал мрачно нюхает коньяк. Я отхлебываю свой чай с чуть мыльным привкусом.
– Знаешь, Миякэ, врачи запретили мне спиртное. Но среди моих знакомых больше престарелых моряков, чем престарелых докторов. – Он одним глотком выпивает полбокала, запрокидывает голову и с наслаждением смакует каждую молекулу. – Твои сводные сестры – никчемные создания. Визгливые пошлячки, учатся в каком-то дурацком колледже. Встают в одиннадцать утра. Мажут губы белой помадой, носят ботинки на толстой подошве, ковбойские шляпы, украинские платки. Красят волосы в кислотные цвета. Твой дед надеется, что его внук – ты – придерживается высоких, благородных принципов, а не довольствуется пошлыми сантиментами популярных хитов.
– Господин Райдзо, простите, если… то есть я надеюсь, что мой дед не станет объявлять меня своим наследником. Я ни в коем случае не намерен врастать в фамильное древо Цукияма и готов ответить за свои слова.
Господин Райдзо нетерпеливо перебивает:
– Кто… что… когда… зачем… почему… чей… Послушай, твой дед хочет, чтобы ты прочитал вот это. – Он кладет на стол коробку, обернутую черной тканью. – Это не подарок, возьми на время, потом вернешь. Этот дневник – величайшая ценность. Храни его как зеницу ока. Вернешь через неделю, когда придешь знакомиться со своим дедом. Сюда. В это же время – десять утра – за этот же стол. Вопросы?
– Мы не знакомы… Неужели он не боится доверить мне…
– Да, непростительное безрассудство. Я уговаривал его сделать копию. Не отдавать оригинал какому-то юнцу. Но он настоял, старый осел. Копия не передает души, уникальности. Это его слова, не мои.
– Я, э-э… – Я смотрю на черный сверток. – Я польщен оказанной мне высокой честью.
– Еще бы. Твой отец никогда не читал этих страниц. Скорее всего, он выставил бы их на аукцион в своем интернете.
– Господин Райдзо, скажите, чего хочет мой дед?
– Еще один прямой вопрос. – Адмирал допивает коньяк. Камень в аграфе отливает синевой океанских глубин. – Я отвечу тебе. Войну с возрастом невозможно выиграть. В ходе этой войны мы наблюдаем отвратительные сцены. Истины превращаются в фиглярство. Вера становится предметом торга для лжецов. Жертвы оказываются ненужными крайностями. Героев объявляют старыми пройдохами, а молодых пройдох – героями. Этику делают логотипом спортивной одежды. Ты спрашиваешь, чего хочет твой
